Владимир Жириновский: «Мои слова исказили и извратили»
Политический ландшафт России последних двух десятилетий невозможно представить без образа Владимира Жириновского. Он сформировал партию ЛДПР, именно на нем держится весь сегодняшний имидж партии, его уход автоматически означает смерть для движения, будто в насмешку названного либерально-демократическим. Жириновскому присуще, в числе прочих качеств, удивительное умение выкручиваться из любой ситуации.
Помнится, несколько лет тому назад политик разразился филиппиками в адрес кавказцев, а когда в Дагестане подняли эту тему, Жириновский, не моргнув глазом, ответил, что имел в виду только азербайджанцев. Симптоматично, что и в данном интервью использован идентичный прием, когда Жириновский отмечает, что хорошо относится ко всем народам, «даже к цыганам, хотя в большинстве своем они не работают, таборами гуляют по России, гадают, попрошайничают, иногда воруют». Разговор с политиком также интересен показом других моментов специфики мышления Жириновского. Его, в частности, пугает рост количества мечетей в Киргизии, естественный прирост населения в исламских странах, по-другому это называется исламофобией. Он нередко умудряется соединить несоединимое: Жириновский считает, что проблемы Северного Кавказа обусловлены «клановостью и делением по языковым группам». Говоря о клановости, он, конечно, предпочитает не замечать факта, что сама ЛДПР в первую очередь построена на клановых и родственных принципах. Идеальный вариант обустройства региона по рецептам Жириновского — этакое этническое гетто, где живут аборигены-дикари, которые одинаково мыслят и разговаривают на одном языке, притом «местные жители занимаются скотоводством, сажают виноград, хлопок выращивают, привозят в город, продают русским, а русские продают им промышленные товары». Такое мышление в цивилизованном обществе однозначно называется расизмом и фашизмом. Материал показывает и элементарную безграмотность Жириновского, так как в России чисто физически не могут учиться 4 млн студентов с Северного Кавказа. Проблема Жириновского – это, к сожалению, не проблема одного человека, жизнь уже неоднократно показывала, что политик является рупором для озвучивания идей довольно-таки широко распространенных в Кремле. Вообще-то, о главном либерал-демократе страны можно говорить часами, но лучше предоставить слово ему самому.
Трудности перевода
— В ряде выступлений вы обвиняете жителей Северного Кавказа во всех бедах, которые существуют в России. Подобные мысли были высказаны и недавно в федеральной телепрограмме «Поединок». Почему вы так не любите северокавказцев?
— Нельзя говорить в данной ситуации, что кто-то кого-то не любит. Нельзя не любить народы или страны. Здесь было недопонимание. Передача была посвящена русским. Был поставлен вопрос: надо ли защищать русских? Я назову три момента, которые были неправильно поняты и вызвали чувство обиды, отчуждения.
Во-первых, нам все время говорят, что на Кавказе большая безработица и так далее. Но к нам в Россию регулярно приезжают около 10 миллионов иностранцев. Я сказал, что лучше, если эти места займут безработные жители Северного Кавказа. Проблема в том, что люди хотят, чтобы работа была там, где они живут. Но так не получится. Например, в Москве, как и в некоторых других городах, в обслуживающем персонале полно киргизов, узбеков, таджиков. Потому что москвичи не хотят такой работой заниматься. Москвичи не обижаются на данные слова. Они тоже не хотят работать там, где есть эти рабочие места, потому что это «черновая работа». В итоге мои слова были интерпретированы так, будто я сказал, что жители Северного Кавказа вообще работать не хотят. То есть мои слова о тех, кто не хочет работать, относятся к небольшой части безработных, которые не хотят уезжать куда-нибудь на заработки или заниматься делом, которое им не нравится.
Второй момент, который тоже был неправильно понят, касался студентов. В вузах России учатся много выходцев с Северного Кавказа, миллиона четыре где-то. И есть информация, что некоторые студенты с Северного Кавказа заставляют наших русских ребят, особенно если они живут в общежитиях, делать за них курсовые, лабораторные, дипломные работы. Дело дошло до убийства, которое было совершено в Ростове месяц назад. Парень из северокавказской республики пытался заставить одного русского паренька сделать работу, тот отказался. Они подрались. Студент с Кавказа применил какой-то прием, русский парень упал, ударился головой и умер. У студента с Кавказа не было цели убить, но убийство произошло. Что делать в таком случае? Я говорю: «Выгонять». Опять мои слова не так стали интерпретировать. Мол, я предлагаю выгонять жителей Северного Кавказа вообще из России.
Мои слова исказили и извратили. Я предлагал выгнать студентов, которые ведут себя таким образом. Ошибка в интерпретации. Я вообще уверен, что большинство из вас не смотрело передачу «Поединок». Я сам не смотрю ее. Это же поздно, в полдвенадцатого ночи. Потом для жителей вашего региона русский язык не родной, и они могли не очень точно понять все, что я сказал. А когда стали интерпретировать эти две мои фразы так, будто мои слова относятся ко всем жителям Северного Кавказа, конечно, появилась обида на меня. Но никакой неприязни у меня нет к народам Северного Кавказа, как и к народам, проживающим в любой другой точке мира. Даже к цыганам, которых, например, изгоняют из Франции. Хотя в большинстве своем они не работают, таборами гуляют по России, гадают, попрошайничают, иногда воруют. Даже к ним нет такого отрицательного отношения.
— Тогда в чем проблема?
— Все дело в интерпретации. Люди на Кавказе очень вспыльчивые, обидчивые. Это особенность не какого-то отдельного кавказского народа, а всего региона. Я это почувствовал в Грузии, которая является не мусульманской страной, а христианской. Это особенность географическая, не национальная и не религиозная.
20 лет идет война на Кавказе. 20 лет шумит Закавказье. И у лидеров партий постоянно берут интервью на эту тему. Естественно, на телевидении мелькают наши оценки. Когда был конфликт в Буденновске, мы приехали туда вместе с другими депутатами. Город был захвачен отрядом Басаева. Что я там хорошего скажу? Естественно, я говорю плохое. Басаев сам говорил, что он убил сто русских солдат. Ну какое может быть к нему отношение?
Журналисты берут интервью, когда происходит что-то страшное. Вот после теракта в Домодедово опять заговорили о кавказском следе. Мы даем отрицательную оценку терактам, а кто их совершал? Опять выходцы с Кавказа. Поэтому за 20 лет у жителей региона складывается впечатление, что мы даем постоянно отрицательные оценки. Но мы вынуждены отвечать журналистам на вопросы.
Можно параллели провести. Мы 70 лет хвалили КПСС. Сейчас информация о партии только отрицательная. Звучат призывы вынести Ленина с мавзолея. Коммунисты тоже обижаются, говорят: «Вот все против коммунистов» и так далее. Эпоха такая...
«Надо ликвидировать республики»
— Некоторые политики и эксперты предлагают не указывать в СМИ вероисповедание и национальность преступников. Ваше отношение к идее?
— Мы создали национальное устройство в стране. Есть Республика Чечня или Республика Дагестан, или Республика Ингушетия. Если какое-то преступление произошло в любой точке России и подозреваемый или обвиняемый из этих республик, то об этом сразу сообщают. Почему? Потому что это отличительный признак для правоохранительных органов, чтобы можно было начать розыск. Само звучание названий национальных регионов будет порождать какое-то неправильное толкование. Например, говорят «боевики из Чечни», «напали дагестанцы» и так далее. Про последний теракт в Домодедово сказали, что «совершил его 20-летний ингуш». Чеченцам, дагестанцам, ингушам неприятно слышать это.
Если бы у нас не было республик, никто бы не цеплялся за национальность. Если бандит из Костромы, мы не говорим, что это русский бандит. Мы говорим: «Банда приехала из Костромы». Мы говорим о курганских преступных группировках, новосибирских и так далее. Когда был конфликт в Кущевке, не говорили о русских бандитах, говорили о «банде Кущевки», которая расстреляла восемь человек. То есть в данном случае для обозначения криминальных группировок используются географические названия.
Я всегда выступал против национального устройства России. Такого устройства нет нигде в мире. И не было. Это придумали большевики. Я предлагаю перейти к географическим названиям, чтобы названия территорий не путали воображение наших людей. Например, Республику Татарстан можно называть Казанским краем, Республику Башкортостан — Уфимским краем и так далее.
— Реальная жизнь показывает, что ликвидация национально-территориальных объединений уже идет. Тот же СКФО — эта губерния, но дагестанцы, например, абсолютно никаких позитивных подвижек в своей жизни не почувствовали. Откуда такая уверенность, что подобные реформы помогут вообще решить проблемы страны и регионов?
— Сразу невозможно все получить. На это уходит огромное время. Как я сказал, нужно ликвидировать республики и дать территориям географические названия. Например, для вас бы больше подошло название Горский край. Столицу можно сделать на территории между Чечней и Дагестаном. Тем самым предполагается ускорить мобильность населения. Часть жителей Северного Кавказа будет выезжать в другие российские регионы с целью заработка, а русские граждане вернутся на эти территории и будут составлять процентов 30—40% от местного населения. Тогда обстановка оздоровится. Пока существуют клановость, деление по языковым группам, появляются известные нам проблемы.
В Российской империи этого не было. Я сам из Средней Азии. Там местное население жило в степи, а города построили русским. Не было никаких проблем. Местные жители занимались скотоводством, сажали виноград, хлопок выращивали, привозили в город, продавали русским, а русские продавали промышленные товары. Такая жизнь веками складывалась. Поэтому если завтра перейти к новому административному делению, то сразу ничего не изменится.
— И что же вы предлагаете сделать?
— Я предлагаю на первом этапе направить на Северный Кавказ гарнизоны с армией, чтобы исключить преступность любую, исключить терроризм, усилить пограничную службу, закрыть границу с зарубежными странами, создать мощный антитеррористический центр, ликвидировать все бандподполье. Потом только начнется хорошая жизнь. А сейчас день и ночь идет стрельба, идет война, гражданская война.
Необходим целый комплекс мер. Потом уже нужно создать Горский край. Автоматически там будет находиться русское население. Офицеры будут уходить в отставку, оставаться там, можно строить дома отставникам. То есть появятся рабочие места. Армию ведь нужно обслуживать. Построим там школы, больницы, создадим места отдыха и так далее.
Нужно и закупать товаров там больше. У вас там хороший коньяк выпускается в Кизляре. Зачем мы закупаем итальянский, французский коньяки? Давайте будем закупать полностью коньяк, вино в Дагестане. У вас можно посадить виноградники, уже будут доходы. Можно закупать у вас всю чеканку, все сувениры — кинжалы, сабли, все, что изготавливают ваши ремесленники. Давайте у вас закупать весь скот, построим у вас шубную фабрику, чтобы шкуры овец и других животных перерабатывались на месте, потом выпускать тулупы, которые будут покупать пограничники, армия, МЧС, другие службы. Вот вам и рабочие места.
Тогда туда приедут русские чиновники. На голое место они ведь не приедут. Надо создать новые экономические, финансовые, социальные структуры, позвать русских, чтобы возглавляли их, и у руководства края поставить русского. Ведь если поставить во главе края аварца, обидится даргинец, поставить даргинца — обидится лакец и так далее. Руководитель русской национальности — нейтральная фигура.
Выборы и ваххабиты
— А где гарантия, что русский на том или ином посту в условиях, допустим, Дагестана сразу же не станет частью местной порочной системы?
— По всей стране много изъянов в работе чиновников. Надо подбирать честных чиновников, чтобы уменьшить напряженность, искоренить коррупцию, чтобы деньги уходили целевым образом. Это общая проблема. И в Москве не хватает таких кадров. Надо все делать постепенно. Завтра же мы не отменим республики, не приведем к руководству новых образований русских. На это может уйти 10—15 лет. Может быть, к этому времени будут более хорошие чиновники. Я не говорю, что русский не может быть таким же коррупционером или трусливым чиновником. А если он будет работать в контакте с местной мафией, какой толк в том, что он русский? Не должно быть сращивания местных криминальных группировок с властью. Такую ситуацию мы наблюдаем во многих русских регионах сегодня.
— Подавляющее большинство дагестанцев считает, что именно Москва несет ответственность за катастрофическую обстановку в республике. В частности, народ от выборов первого лица Дагестана, которого назначает Кремль. И до сих пор его выбор нельзя считать удачным — просто идет перетасовка карт из старой колоды. Почему бы ЛДПР не выйти с инициативой в Госдуму России, чтобы региональных руководителей не назначали, а выбирали?
— Конечно, лучше всего, если была бы широкая демократия и граждане сами выбирали своего руководителя. Но в условиях ослабленного государства, страшной коррупции сегодня к власти может прийти криминал в чистом виде. Поэтому вынужденно сегодня пошли по пути назначения губернаторов, глав республик. Это временная ситуация по принципу «из двух зол выбирай лучшее». Потому что дай возможность сегодня народу выбирать своего главу, ваххабиты, другие религиозные радикалы, получив деньги из-за рубежа, могут провести своего человека во власть. Поэтому пока глава региона назначается, в перспективе народ будет его выбирать. Вы сами разъясняете, что даже при назначенных главах жизнь не улучшается. Когда они проверенные, они чище и честнее, чем те, которые все время шли на выборы президентов субъектов, губернаторов. Это общая проблема, и в перспективе ее надо решать.
Религия и распад России
— Ваше отношение к исламу и мусульманам?
— Я занимаюсь исламом, мусульманскими странами. Сегодня ислам приобрел радикальный формат. Это вызывает у людей опасение. Возьмем, например, марксизм. Русские большевики превратили его в революцию. А в марксизме самом вообще нет ничего такого, чтобы призывать к революции. Маркс — философ. Вот стоят его произведения у меня на полке, ничего радикального там нет.
Так и ислам. Есть тихие спокойные мусульманские страны, например, Туркмения, Малайзия, Кувейт, Оман. А есть центры определенных мусульманских стран, где готовят боевиков, идеологов исламизации, ставят перед ними задачу — все регионы, где живут мусульмане, присоединить к исламским странам. Они мечтают оторвать Северный Кавказ, потому что там живут мусульмане. Волгоград им не нужен. Среднюю Азию они оторвали. Сейчас в Кыргызстане три тысячи мечетей построено. Есть проблема «воинствующего ислама», «радикального ислама». Можно привести пример. Социал-демократы в Европе — тихие, спокойные партии. А большевики, левые эссеры — это уже революция, террор. В религиозной сфере повторяется то же самое. Мы должны все вместе бороться с «исламскими большевиками». А все остальные умеренные, нормальные, спокойные.
— В мусульманских странах сегодня все чаще звучат призывы к смене существующих режимов. В Тунисе уже свершилась «жасминовая» революция, антиправительственные волнения начались в Египте, Йемене, Иордании, других мусульманских государствах. Что, на ваш взгляд, происходит в исламском мире?
— В большинстве этих стран установились авторитарные диктаторские режимы, образовался застой, нет развития, социальной стабильности, перспектив. Конечно, я думаю, что в этих странах будет смена власти, народы добьются большей демократии. Но проблемы останутся в том плане, что жителям этих стран нужно будет выезжать в другие государства на работу. Потому что в Египет, например, туристов приехало больше, чем надо. Там работать негде уже. А население размножается. Еще лет двадцать назад там было 40 миллионов, сейчас — 80 миллионов. В каждой исламской стране за это время население удвоилось вдвое. Кто же работу им даст? Даже после смены режимов остаются проблемы — безработица, голод, отсутствие гарантий для роста, развития.
— Россия сегодня переживает трудные времена, у вас нет предчувствия близкого ее распада?
— Нет такого ощущения. И пусть его ни у кого не будет. Есть ощущение распада планеты Земля. Мы перешли к глобализации, когда границы уже не имеют значения, когда везде интернет, информация может подаваться моментально, пища, одежда везде одна и та же. Хотя здесь стоит отметить, что мусульмане выделяются внешним видом. В мусульманских странах у мужчин белая одежда до пят, женщины в хиджабах. А так во всех других странах все одеваются одинаково. Мир стал глобальным, теряются пространственные ограничения. Раньше не пускали без виз в другие страны, а сейчас даже в Бразилию можно попасть по внутреннему паспорту. Существует огромное количество стран, где безвизовые режимы. Еще много государств, где визу можно получить по прибытии в аэропорт. Человек взял паспорт и полетел туда, куда захотел. Ощущение такое, что планета наша — это всемирное государство. ООН — это мировой парламент. Совет безопасности — это мировое правительство. Распада страны нашей я не чувствую, но мое мироощущение стало другим.
